— Бедные мои цветочки совсем завяли! — сказала
маленькая Ида. — Вчера вечером они были такие красивые, а теперь совсем
повесили головки! Отчего это? — спросила она студента, сидевшего на
диване.
Она очень любила этого студента, — он умел
рассказывать чудеснейшие истории и вырезывать презабавные фигурки:
сердечки с крошками танцовщицами внутри, цветы и великолепные дворцы с
дверями и окнами, которые можно было открывать. Большой забавник был
этот студент!
— Что же с ними? — спросила она опять и
показала ему свой завядший букет.
— Знаешь что? — сказал студент. — Цветы были
сегодня ночью на балу, вот и повесили теперь головки!
— Да ведь цветы не танцуют! — сказала
маленькая Ида.
— Танцуют! — отвечал студент. — По ночам,
когда кругом темно и мы все спим, они так весело пляшут друг с другом,
такие балы задают — просто чудо!
— А детям нельзя прийти к ним на бал?
— Отчего же, — сказал студент, — ведь
маленькие маргаритки и ландыши тоже танцуют.
— А где танцуют самые красивые цветы? —
спросила Ида.
— Ты ведь бывала за городом, там, где большой
дворец, в котором летом живет король и где такой чудесный сад с
цветами? Помнишь лебедей, которые подплывали к тебе за хлебными
крошками? Вот там-то и бывают настоящие балы!
— Я еще вчера была там с мамой, — сказала
маленькая Ида, — но на деревьях не! больше листьев, и во всем саду ни
одного цветка! Куда они все девались? Их столько было летом!
— Они все во дворце — сказал студент. — Надо
тебе сказать, что как только король и придворные переезжают в город,
все цветы сейчас же убегают из сада прямо во дворец, и там у них
начинается веселье! Вот бы тебе посмотреть! Две самые красивые розы
садятся на трон — это король с королевой. Красные петушьи гребешки
становятся по обеим сторонам и кланяются — эго камер-юнкеры. Потом
приходят все остальные прекрасные цветы, и начинается бал. Гиацинты и
крокусы изображают маленьких морских кадетов и танцуют с барышнями —
голубыми фиалками, а тюльпаны и большие желтые лилии — это пожилые
дамы, они наблюдают за танцами и вообще за порядком.
— А цветочкам не может достаться за то, что
они танцуют в королевском дворце? — спросила маленькая Ида.
— Да ведь никто же не знает об этом! — сказал
студент. — Правда, ночью заглянет иной раз во дворец старик смотритель
с большою связкою ключей в руках, но цветы, как только заслышат
звяканье ключей, сейчас присмиреют, спрячутся за длинные занавески,
которые висят на окнах, и только чуть-чуть выглядывают оттуда одним
глазом. "Тут что-то пахнет цветами" — бормочет старик смотритель, а
видеть ничего не видит.
— Вот забавно! — оказала маленькая Ида и даже
в ладоши захлопала. — И я тоже не могу их увидеть?
— Можешь, — сказал студент. — Стоит только,
как опять пойдешь туда, заглянуть в окошки. Вот я сегодня видел там
длинную желтую лилию; она лежала и потягивалась на диване — воображала
себя придворной дамой.
— А цветы из Ботанического сада тоже могут
прийти туда? Ведь это далеко!
— Не бойся, — сказал студент, — они могут
летать, когда захотят! Ты видела красивых красных, желтых и белых
бабочек, похожих на цветы? Они ведь и были прежде цветами, только
прыгнули со своих стебельков высоко в воздух, забили лепестками, точно
крылышками, и полетели. Они вели себя хорошо, за то и получили
позволение летать и днем; другие должны сидеть смирно на своих
стебельках, а они летают, и лепестки их стали наконец настоящими
крылышками. Ты сама видела их! А впрочем, может быть, цветы из
Ботанического сада и не бывают в королевском дворце! Может быть, они
даже и не знают, что там идет по ночам такое веселье. Вот что я скажу
тебе: то-то удивится потом профессор ботаники — ты ведь его знаешь, он
живет тут рядом! — когда придешь в его сад, расскажи какому-нибудь
цветочку про большие балы в королевском дворце. Тот расскажет об этом
остальным, и они все убегут. Профессор придет в сад, а там ни единого
цветочка, и он в толк не возьмет, куда они девались!
— Да как же цветок расскажет другим? У цветов
нет языка.
— Конечно, нет, — сказал студент, — зато они
умеют объясняться знаками! Ты сама видела, как они качаются и шевелят
своими зелеными листочками, чуть подует ветерок. Это у них так мило
выходит — точно они разговаривают!
— А профессор понимает их знаки? — спросила
маленькая Ида.
— Как же! Раз утром он пришел в свой сад и
видит, что большая крапива делает листочками знаки прелестной красной
гвоздике; этим она хотела сказать гвоздике: "Ты так мила, я очень тебя
люблю!" Профессору это не понравилось, и он сейчас же ударил крапиву по
листьям — листья у крапивы все равно, что пальцы, — да обжегся! С тех
пор и не смеет ее трогать.
— Вот забавно! — сказала Ида и засмеялась.
— Ну можно ли набивать ребенку голову такими
бреднями? — сказал скучный советник, который тоже пришел в гости и
сидел на диване.
Он терпеть не мог студента и вечно ворчал на
него, особенно когда тот вырезывал затейливые, забавные фигурки, вроде
человека на виселице и с сердцем в руках — его повесили за то, что он
воровал сердца, — или старой ведьмы на помеле, с мужем на носу. Все это
очень не нравилось советнику, и он всегда повторял:
— Ну можно ли набивать ребенку голову такими
бреднями? Глупые выдумки!
Но Иду очень позабавил рассказ студента о
цветах, и она думала об этом целый день.
"Так цветочки повесили головки потому, что
устали после бала!" И маленькая Ида пошла к своему столику, где стояли
все ее игрушки; ящик столика тоже битком был набит разным добром. Кукла
Софи лежала в своей кроватке и спала, но Ида сказала ей:
— Тебе придется встать, Софи, и полежать эту
ночь в ящике: бедные цветы больны, их надо положить в твою постельку, —
может быть, они и выздоровеют!
И она вынула куклу из кровати. Софи посмотрела
на Иду очень недовольно и не сказала ни слова, — она рассердилась за
то, что у нее отняли постель.
Ида уложила цветы, укрыла их хорошенько
одеялом и велела им лежать смирно, за это она обещала напоить их чаем,
и тогда они встали бы завтра утром совсем здоровыми! Потом она
задернула полог, чтобы солнце не светило цветам в глаза.
Рассказ студента не шел у нее из головы, и,
собираясь идти спать, Ида не могла удержаться, чтобы не заглянуть за
спущенные на ночь оконные занавески: на окошках стояли чудесные мамины
цветы — тюльпаны и гиацинты, и маленькая Ида шепнула им:
— Я знаю, что у вас ночью будет бал!
Цветы стояли, как ни в чем не бывало, и даже
не шелохнулись, ну да маленькая Ида что знала, то знала.
В постели Ида долго еще думала о том же и все
представляла себе, как это должно быть мило, когда цветочки танцуют!
"Неужели и мои цветы были на балу во дворце?" — подумала она и заснула.
Но посреди ночи маленькая Ида вдруг
проснулась, она видела сейчас во сне цветы, студента и советника,
который бранил студента за то, что набивает ей голову пустяками. В
комнате, где лежала Ида, было тихо, на столе горел ночник, и папа с
мамой крепко спали.
— Хотелось бы мне знать: спят ли мои цветы в
постельке? — сказала маленькая Ида про себя и приподнялась с подушки,
чтобы посмотреть в полуоткрытую дверь, за которой были ее игрушки и
цветы; потом она прислушалась, — ей показалось, что в той комнате
играют на фортепьяно, но очень тихо и нежно; такой музыки она никогда
еще не слыхала.
— Это, верно, цветы танцуют! — сказала Ида. —
Господи, как бы мне хотелось посмотреть!
Но она не смела встать с постели, чтобы не
разбудить папу с мамой.
— Хоть бы цветы вошли сюда! — сказала она. Но
цветы не входили, а музыка все продолжалась, такая тихая, нежная,
просто чудо! Тогда Идочка не выдержала, потихоньку вылезла из кроватки,
прокралась на цыпочках к дверям и заглянула в соседнюю комнату. Что за
прелесть была там!
В той комнате не горело ночника, а было
все-таки светло, как днем, от месяца, глядевшего из окошка прямо на
пол, где в два ряда стояли тюльпаны и гиацинты; на окнах не осталось ни
единого цветка — одни горшки с землей. Цветы очень мило танцевали: они
то становились в круг, то, взявшись за длинные зеленые листочки, точно
за руки, кружились парами. На фортепьяно играла большая желтая лилия —
это, наверное, ее маленькая Ида видела летом! Она хорошо помнила, как
студент сказал: "Ах, как она похожа на фрекен Лину!" Все посмеялись
тогда над ним, но теперь Иде и в самом деле показалось, будто длинная
желтая лилия похожа на Лину; она и на рояле играла так же, как Лина:
поворачивала свое продолговатое лицо то в одну сторону, то в другую и
кивала в такт чудесной музыке. Никто не заметил Иды.
Вдруг маленькая Ида увидала, что большой
голубой крокус вскочил прямо на середину стола с игрушками, подошел к
кукольной кроватке и отдернул полог; там лежали больные цветы, но они
живо поднялись и кивнули головками, давая знать, что и они тоже хотят
танцевать. Старый Курилка со сломанной нижней губой встал и поклонился
прекрасным цветам; они совсем не были похожи на больных — спрыгнули со
стола и принялись веселиться вместе со всеми.
В эту минуту что-то стукнуло, как будто что-то
упало на пол. Ида посмотрела в ту сторону — это была масленичная верба:
она тоже спрыгнула со стола к цветам, считая, что она им сродни. Верба
тоже была мила; ее украшали бумажные цветы, а на верхушке сидела
восковая куколка в широкополой черной шляпе, точь-в-точь такой, как у
советника. Верба прыгала посреди цветов и громко топала своими тремя
красными деревянными ходульками, — она танцевала мазурку, а другим
цветам этот танец не удавался, потому что они были слишком легки и не
могли топать.
Но вот восковая кукла на вербе вдруг
вытянулась, завертелась над бумажными цветами и громко закричала:
— Ну можно ли набивать ребенку голову такими
бреднями? Глупые выдумки!
Теперь кукла была точь-в-точь советник, в
черной широкополой шляпе, такая же желтая и сердитая! Но бумажные цветы
ударили ее по тонким ножкам, и она опять съежилась в маленькую восковую
куколку. Это было так забавно, что Ида не могла удержаться от смеха.
Верба продолжала плясать, и советнику
волей-неволей приходилось плясать вместе с нею, все равно — вытягивался
ли он во всю длину, или оставался маленькою восковою куколкой в черной
широкополой шляпе. Наконец уж цветы, особенно те, что лежали в
кукольной кровати, стали просить за него, и верба оставила его в покое.
Вдруг что-то громко застучало в ящике, где лежала кукла Софи и другие
игрушки. Курилка побежал по краю стола, лег на живот и приотворил ящик.
Софи встала и удивленно огляделась.
— Да у вас, оказывается, бал! — проговорила
она. — Что же это мне не сказали?
— Хочешь танцевать со мной? — спросил Курилка.
— Хорош кавалер! — сказала Софи и повернулась
к нему спиной; потом уселась на ящик и стала ждать — авось ее пригласит
кто-нибудь из цветов, но никто и не думал ее приглашать. Она громко
кашлянула, но и тут никто не подошел к ней. Курилка плясал один, и
очень недурно!
Видя, что цветы и не глядят на нее, Софи вдруг
свалилась с ящика на пол и наделала такого шума, что все сбежались к
ней и стали спрашивать, не ушиблась ли она? Все разговаривали с нею
очень ласково, особенно те цветы, которые только что спали в ее
кроватке; Софи нисколько не ушиблась, и цветы маленькой Иды стали
благодарить ее за чудесную постельку, потом увели с собой в лунный
кружок на полу и принялись танцевать с ней, а другие цветы кружились
вокруг них. Теперь Софи была очень довольна и сказала цветочкам, что
охотно уступает им свою кроватку, — ей хорошо и в ящике!
— Спасибо! — сказали цветы. — Но мы не можем
жить так долго! Утром мы совсем умрем! Скажи только маленькой Иде,
чтобы она схоронила нас в саду, где зарыта канарейка; летом мы опять
вырастем и будем еще красивее!
— Нет, вы не должны умирать! — сказала Софи и
поцеловала цветы. В это время дверь отворилась, и в комнату вошла целая
толпа цветов Ида никак не могла понять, откуда они взялись, — должно
быть, из королевского дворца. Впереди шли две прелестные розы с
маленькими золотыми коронами на головах — это были король с королевой.
За ними, раскланиваясь во все стороны, шли чудесные левкои и гвоздики.
Музыканты — крупные маки и пионы — дули в шелуху от горошка и совсем
покраснели от натуги, а маленькие голубые колокольчики и беленькие
подснежники звенели, точно на них были надеты бубенчики. Вот была
забавная музыка! Затем шла целая толпа других цветов, и все они
танцевали — и голубые фиалки, и красные ноготки, и маргаритки, и
ландыши. Цветы так мило танцевали и целовались, что просто загляденье!
Наконец все пожелали друг другу спокойной
ночи, а маленькая Ида тихонько пробралась в свою кроватку, и ей всю
ночь снились цветы и все, что она видела.
Утром она встала и побежала к своему столику
посмотреть, там ли ее цветочки.
Она отдернула полог — да, они лежали в
кроватке, но совсем, совсем завяли! Софи тоже лежала на своем месте в
ящике и выглядела совсем сонной.
— А ты помнишь, что тебе надо передать мне? —
спросила ее Ида.
Но Софи глупо смотрела на нее и не раскрывала
рта.
— Какая же ты нехорошая! — сказала Ида. — А
они еще танцевали с тобой!
Потом она взяла картонную коробочку с
нарисованною на крышке хорошенькою птичкой, открыла коробочку и
положила туда мертвые цветы.
— Вот вам и гробик! — сказала она. — А когда
придут мои норвежские кузены, мы вас зароем — в саду, чтобы на будущее
лето вы выросли еще красивее!
Ионас и Адольф, норвежские кузены, были бойкие
мальчуганы; отец подарил им по новому луку, и они пришли показать их
Иде. Она рассказала им про бедные умершие цветы и позволила помочь их
похоронить. Мальчики шли впереди с луками на плечах; за ними маленькая
Ида с мертвыми цветами в коробке. Вырыли в саду могилу, Ида поцеловала
цветы и опустила коробку в яму, а Ионас с Адольфом выстрелили над
могилкой из луков, — ни ружей, ни пушек у них ведь не было.